На весь бескрайний лес Сорока протрещала,

Что рыжая Лиса ей мышковать намеренье сказала,

Что будто тёмной ночью и даже белым днём,

Мышам пристанет выживать с трудом.

Серьёзность осознав, всему мышиному народу,

Запрет сошёл: как ночь, из норок вон забыть дорогу!

А днём-уж точно не высовывать свой нос-

Дрожите, мыши, мол, зашла беда всерьёз!

И день, и два, неделю, продлился звон затишья,

Пока продукты в норках до капельки не вышли,

Но стоило о пище сущей проявить заботу,

Как не Лиса-Сова коварно начала на них охоту!

«Так ты, Сорока, обман за правду выдавала?!

Где совесть, где сочувствие?

Иль ты из-за корысти бессовестною стала?»-

Пеняла бедная мамаша-Мышь,

На что Сорока, треском разгоняя тишь,

Ответила с верхушки, нисколько не смущаясь:

«В том доля ваша, Мышка дорогая!

А я от пиршества чужого хоть иногда-а то урву кусочек-

И в том достаток для себя пред вами!

А то, что вас Лиса или Сова на завтрак скушать хочет

Не виновата я нисколько!»-И с этими словами

В ветвях поспешно спряталась Сорока.

… Иные в слабости души, за жалкий кус объедков,

Готовы предавать семью, друзей, соседей, святую память предков!

Не опасаясь ни на чуть известного Суда и Срока....

Из района пункта А до района пункта Б

И наоборот,

После дождичка в четверг два строптивых червяка

Выбрались в поход.

Но, столкнувшись на пути-лбом упёршись в лоб-

Развели спесивцы гневно томный

Толк:

Жертва первый для себя выбрал

Приоритет,

Но твердил второй, что смысла в этом слове нет,

Что всегда в делах мирских вдохновлённо

Прав

Тот, кто длинный, толстый и кто в шейных мышцах

Здрав.

И свивались туго недруги от злобы

В жгут,

И тянулись, так, что с треском кожу жёг

Зуд,

Но пока слепцы вели молчаливый

Торг....

… Где автомобили стукнулись лоб в лоб,

Двух спесивых мудрецов

Увозили в морг.

Вот-пыльная дорожка, вот-новая метла;

Она работает, даря

хозяину приятность,

Но день, другой к исходу и стёртость!

И хула

На сущую в работе неопрятность.

А то, что вдохновение-увы,

не доказать,

А виденье и рвенье-всё не повесть!

Метёт метла, старается, до скрипа!

Но как знать,

Кому затронет душу чья-то горесть!

И вновь сменён игрок,

И тот же с виду скверный матч:

Туда-сюда играючи собрать наносный мусор,

Но толь хозяин ленится, толь хворь или незряч,

А грязь-она как есть-цветенья буйство!

И вот призыв: работе отдавать себя как встарь!

Да кто ж ущерб здоровью нанесёт?

Ты хоть хватай за бороду, кусай или ударь-

Метла метёт! По-новому метёт!

На торный путь под свист бросаясь,

Позёмка яростно слепая,

Скрывает косами

Неровный след саней;

В них-кляча с головой понурой,

Дрожа вветру обвислой шкурой,

Безвольно тянется за долею своей.

Мнут рыхлый снег устало ноги,

Дыханье хриплое… И строгий

Возницы окрик под вожжей удар тупой..

И жалкий выгиб сбитой холки,

Хребёт и рёбра внутрь, и волки,

И леденящий душу их голодный вой.

Саднит в груди поток морозный,

С ним -слёзы, от бессилья слёзы

По молодым, недавно резвым дням,

Когда с бедою разминуться,

Когда, горя, в поту вернуться

В любви, почёте, в благодарности… друзьям!

… Как тихо падают снежинки,

Скрывая мёртвый след слезинки!

Пурга умчалась в даль пустых полей.

А день под серости навесом,

Как извиняясь там, за лесом,

Блеснул отчаянно полоскою лучей!

Уныл мне вид болезный твой, моя Россия:

В упадке Честь, Любовь

и всюду тлен,

И тонут в мрачности места в веках святые,

А что взамен? А что грядёт взамен?!

Сказитель всяк провидцем-мудрецом

В историю вписаться грезит на века,

Но вдруг прослыть через века глупцом

Навряд сподобишь что румяна молодца, что старика!

Оракул никому неведомый, вещун очередной,

Ослиный ор открыл не средь себе подобных:

«Весь мир, все жители Земли должны забыть покой-

Оси небесной молот обрушится сегодня!»

Он в нетерпеньи взбрыкивал, пока не распугал

В округе робких пташек, но як-молчун прескромный

Сказал, скачков не выдержав: «Послушай, друг мой Кьянг,

Тибет, благодаря тебе, стал выглядеть смущённым!

Уж сроки все прошли, к чему иные назначать-

В который раз волненья-и вновь недоуменья?!

Ты, верно, коноплю попробовал жевать-

Отсель твой непокой и изумленье!»

… Пасётся Ослик средь Тибетских кручь:

Честолюбив, криклив, когда не надо,

Открыть мечтает школу повыше, среди тучь,

Чтоб хором возвещать, сплочённым стадом!

Кокетка Курица, завидуя прелестнику Павлину,

Кремов купила, туши и вышла к зеркалам:

То встанет так, то эдак, то томно выгнет спину,

А то потянет шею-не гоже! Стыд и срам!

Проходит день, второй уж-тревожится семейство,

Но… Ладно! Мол, пусть мама побесится-пройдёт!

А та: то в гребень пирсинг, то модных ласт плебейство,

То в хвост подвяжет веник, то… петухом поёт!

То вдруг до посиненья худеть ей загорелось,

То в феминизм сорвалась-ну, прямо ортодокс!

Собрания и съезды, банкетов оголтелость!..

Но тут Петух «свободе»урон весьма нанёс:

«Твоё, Наседка, место в семье, среди цыпляток!»-

И, хлам сорвав: «Полезно, когда в семье порядок!»

Тут, с этими словами он дверь закрыл в курятник -

И… перья, крик!

Пусть справит свой суд в семье Урядник!

Медведь-топтыга иль свирепый Гризли,

Но может, Панда, защищая честь,

Лукаво предсказать, на стадионе б вышли:

Кто победит, кому почёт и честь?!

Никто из них другому не уступит-

Так все горды своею стороной!..

Скорей всего сей узел вдруг разрубит

Лемур или гепард под бледною Луной!...

Петух был цветом чёрен,

Не по годам драчлив-

Ему хотелось власти, славы, денег:

Весь птичий двор в стенаньях

И корчах день прожив,

Метался ночью от кошмаров денных.

Всё боле матерел, копил жиры тиран-додон-

А стадо уж в конец пришло в упадок-

Но осенью случись-пришла Лиса в затон

И навела достойный в нём порядок!

Вы можете сказать: грядут иные времена-

И мир без Петуха впадёт в унынье!?

Да будь он чёрным, белым иль жёлтым-вся вина-

На том, кто благо подменил насильем!

Ах, этот неудачник, присной памяти Петух:

Не в нападеньи смысл, но в обороне!

… Но мудрость не вживишь! И умный стоит двух!

А власти не молись-молись иконе!

Наверное не зря цвет чёрный близок колдунам:

Закланье-переход в этап, граница.

А жизнь бежит вперёд! В ней всё, что нужно нам-

Проснуться, чтоб переродиться!

Индюк расхаживал в кругу раздутой стаи:

Цесарки, утки, гуси-все пред ним

Беспрекословно шеи преклоняют,

А он-так важен! Он-их господин!

Но птичий век расправою короток:

В супу важней навар,

Чем жёлтый кубик «кнор».

И без почтенья: только пень-ошмёток

И миг, когда заносится топор...

В гордыне обретаясь до радостных потуг,

Не забывай, чем бренный путь закончил наш Индюк!

Игра рассветная условится над миром непременно

И, развиваясь в такте пламенных лучей,

Начнётся день, прекрасный день! Так жизнь, восстав самозабвенно,

Вновь призовёт к высоким терниям людей.