Сподобился Пушок,

По случаю на дно помойки забежав,

Забродившим вареньем поживиться.

И, вскоре от хмельного порядочно устав,

Природным ликом возжелал душевно насладиться:

«Как грациозны бабочки! Цветы благоухают

И мир приветливо раскрыть себя зовёт!

Но кто это там шествует? Ну, что за негодяи?!

Да это ж неприятель Иезуит, соседский Кот!

А вот таится кто-то за соседскою оградой:

Четыре глаза, восемь толстых лап?!

Ага, щенки Ротвейлера! И, говорят, все в папу!

А тот известный многим, этот… эскулап!»

«Внимание, мальцы! Я-благородный дон Полкан!

И я на вас вниманье обращаю

Не оттого, что ровня вы, иль мне достойный клан-

А только потому, что ну никак не понимаю:

Зажмурю глаз-вас вроде бы один,

Открою оба-будто слишком много!

Который-то немедля пусть прочь пойдёт, и с ним

Я счёт сведу, ГАВ-ГАВ, как надо, строго!

Ого, как завизжали! Да полно, я ж шутя,

И вовсе не хотел пугать вас, детки!»

… А наутро Пушок являл покорность живота

Пред папочкой-Ротвейлером соседским!

Иной и на понюшку не найдёт «на грудь» принять,

А гонора и хвастовства-на четверть!

И всякий раз стучит вопрос: как раны зализать,

Чтоб вышло безболезненно, а лучше-незаметно?!..